Верстовой столб “От Москвы 2 версты”
Памятник “Екатерининская верста” на месте Рогожской заставы
Верстовой столб 1783 года “От Москвы 2 версты” стоит недалеко от метро Площадь Ильича. Информация на знаке уже, конечно, не соответствует действительности. Но место для него выбрано не случайно: здесь находилась оживленная Рогожская застава, которая входила в линию Камер-Коллежского земляного вала, это была третья линия укреплений и граница города (после белого города и земляного города). Кстати, ставились столбы попарно по обеим сторонам дороги. Столбы у Рогожской Заставы разлучили: один остался на своем историческом месте, а другой перенесли в музей «Лефортово»
В царствование Екатерины II (1729-1796) было принято решение о сооружении на всех главных дорогах России каменных верстовых столбов по единому образцу. Их возводили в стиле барокко, венчал это довольно высокое, около 10 м высотой, сооружение флюгер в виде коня. На каждой версте почтовых дорог велено было также посадить по 20 деревьев.
В 1774 г. первые верстовые столбы из гранита и мрамора появились вдоль Царскосельской дороги от границы Санкт-Петербурга (которая в XVIII в. проходила по Фонтанке) до Царского Села. Верстовые столбы изготавливались в строительных мастерских Исаакиевского собора. На первом и последнем верстовых столбах были установлены солнечные часы. Каменные версты устанавливались до 1817, потом деревянные.
За Рогожской заставой начинался Владимирский тракт – по нему со всей России арестанты, ссылаемые в Сибирь поступали в «Бутырский тюремный замок», отсюда они, до постройки Московско-Нижегородской железной дороги, отправлялись пешком по Владимирке.
Поколениями видели рогожские обитатели по нескольку раз в год эти ужасные шеренги, мимо их домов проходившие.
«Видели детьми впервые, а потом седыми стариками и старухами все ту же картину, слышали: …И стон И цепей железных звон… Ну, конечно, жертвовали, кто чем мог, стараясь лично передать подаяние. Для этого сами жертвователи отвозили иногда воза по тюрьмам, а одиночная беднота с парой калачей или испеченной дома булкой поджидала на Садовой, по пути следования партии, и, прорвавшись сквозь цепь, совала в руки арестантам свой трудовой кусок, получая иногда затрещины от солдат.
Страшно было движение этих партий. По всей Садовой и на всех попутных улицах выставлялась вдоль тротуаров цепью охрана с ружьями… И движется, ползет, громыхая и звеня железом, партия иногда в тысячу человек от пересыльной тюрьмы по Садовой, Таганке, Рогожской… В голове партии погремливают ручными и ножными кандалами, обнажая то и дело наполовину обритые головы, каторжане. Им приходится на ходу отвоевывать у конвойных подаяние, бросаемое народом» (так описывает Владимирский тракт Владимир Гиляровский).
До прибытия партии приходит большой отряд солдат, очищает от народа Владимирку и большое поле, которое и окружает. Это первый этап. Здесь производилась последняя перекличка и проверка партии, здесь принималось и делилось подаяние между арестантами и тут же ими продавалось барышникам, которые наполняли свои мешки калачами и булками, уплачивая за них деньги, а деньги только и ценились арестантами. Еще дороже котировалась водка, и ею барышники тоже ухитрялись ссужать партию. Затем происходила умопомрачительная сцена прощания, слезы, скандалы. Уже многие из арестантов успели подвыпить, то и дело буйство, пьяные драки… Наконец конвою удается угомонить партию, выстроить ее и двинуть по Владимирке в дальний путь. Для этого приходилось иногда вызывать усиленный наряд войск и кузнецов с кандалами, чтобы дополнительно заковывать буянов. Главным образом перепивались и буянили, конечно, не каторжные, бывалые арестанты, а “шпана”, этапные.
Часто каторжане оглядовались, прощались с Москвой и видели этот верстовой столб…
Еще говорят, что это не простой столб. Они были сооружены на местах захоронения тысячи казненных стрельцов после восстания 1698 года. На сторонах этого столба были помещены чугунные доски с изложением преступлений казненных. Доски отливали дважды — после казни и после чумного бунта в 1771 году. Потом предпочли забыть об этом. А столбы остались. Сооружал их зодчий Осип Старцев.